Скачать аудио-запись можно здесь

– Что есть секта? Уместно ли употреблять это понятие в Беларуси?

– Секта – это один из множества терминов, которые используются для описания одного из типов нетрадиционной религиозности. При этом разные институты – общественные, государственные, научные – используют различные значения в отношении этого термина.

Как правило, в науке этот термин используется с рядом других терминов: например, "секты", "культы", "деноминации". В науке он имеет совершенно нейтральное значение. В общественном дискурсе этот термин может иметь как ярко выраженные негативные коннотации, так и позитивные и нейтральные смысловые значения и нагрузки.

В законодательстве Беларуси этого термина нет, но это не значит, что он не может использоваться в науке. Этот термин активно употребляется в научном обороте без каких-либо негативных смысловых значений.

– Что можно отнести к сектам?

– Если применять понятие "секта" в общественном дискурсе, то есть секта как собирательное наименование всех типов нетрадиционной религиозности, то к этому термину стоит относить все типы нетрадиционной религиозности, вне зависимости от степени развитости их структуры и содержания. Если использовать этот термин в строго научном смысле, то под ним будет пониматься религиозная организация, которая образовалась в результате откола от иной религиозной организации.

– Что является основой такой организации?

– О том, что составляет ядро сектантской организации, спорят многочисленные ученые, и единого мнения до сих пор нет. Некоторые утверждают, что самой сутью сектантства являются особые негативные методы воздействия на сознание и подсознание человека. Другие исследователи говорят, что отличительным признаком секты являются особенности отношения к окружающему обществу. Например, если между какой-то религиозной организацией и обществом существует напряжение, конфликт, то можно говорить о секте. Некоторые в качестве отличительных признаков секты выделяют харизматического лидера, определенным образом структурированных последователей, какое-то вероучение.

Подходы и интерпретации самые разные, именно поэтому в современном мире термин "секта" во многом инструментализирован: конкретные ученые для конкретного исследования оговаривают, что они понимают под термином "секта", и уже не заботятся о том, чтобы определять, что есть секта, а что таковой не является. Они занимаются изучением того, какое влияние организация оказывает на общество, как она устроена, какими методами работает.

– Что движет неокультовыми миссионерами? Желание заработать денег, слепая вера в какие-то идеи?

– Миссионеры бывают самыми разными, равно как и лидеры-основатели сект. Есть среди них и совершенно искренние люди. История знает пример, когда основатель японской секты, назначив конец света, призывал своих последователей продавать все свое имущество. Конец света не наступил, основатель раскаялся, продал все свое имущество, отдал всем, у кого его же забирал, и всю свою жизнь пытался помочь им обустроить свою жизнь. Но есть и другие примеры, когда основатели сами говорили, что хотят заработать деньги на приведении новых последователей в свою организацию или эксплуатировать рабочий труд. То есть миссионерами могут быть как совершенно искренние люди, так и мошенники.

– Каким образом человек может определить, что та или иная организация опасна?

– Определить опасность или деструктивность могут только специалисты, хотя сам я понятием "деструктивная секта" совершенно не пользуюсь. Деструктивность или опасность секты – это не статическое явление: какая-то организация не может быть постоянно деструктивной или опасной. Это явление динамическое: опасность приходит и уходит, и, соответственно, было бы корректнее говорить не столько об опасности секты, сколько о фактах ее деструктивности и о потенциальной деструктивности. Например, если какая-то секта учит, что нужно убивать людей, но при этом никого не убивает, в ней присутствует потенциал деструктивности. Если она кого-то убила, мы говорим о факте деструктивности. Но постоянно никакая секта не может никого убивать, поэтому деструктивной ее даже в этом случае назвать нельзя.

Установление того, является ли организация сектой, происходит до того, как мы говорим о том, опасна она или нет. Сначала мы смотрим, соответствует ли она характеристикам секты или нет, и если соответствует, мы ставим вопрос о том, насколько она опасна и в какой области.

– Кто и по каким признакам определяет, опасна ли та или иная организация?

– В Беларуси в числе всего прочего этим должен был бы заниматься экспертный совет при Аппарате Уполномоченного по делам религий и национальностей, но как таковых механизмов определения этой опасности, которые служили бы шаблоном для всех структур и организаций, у нас сейчас, к сожалению, не выработано. В сектоведческой мировой практике есть достаточно много примеров шкал, которые могли бы использоваться в качестве определения критериев опасности организаций.

– С чем связано отсутствие таких критериев в Беларуси?

– Этому может быть масса причин. Тема секты очень сложна, ею нужно постоянно заниматься без отрыва от производства, в исследования в этой области нужно инвестировать большие средства, готовить специалистов.

Работа с пострадавшими от опасной организации увеличивает объемы задач чиновников. Представьте себе, что сейчас стало бы известно, сколько людей в Беларуси реально пострадало от сект. Большинству пострадавших некуда обратиться. Если бы у нас во всех областях существовали какие-то центры, которые занимались бы сбором информации, работой с пострадавшими и фиксированием количества людей, пострадавших от сект, то мы бы знали точную цифру пострадавших, имели бы большее количество материалов о деятельности опасных сект, и, соответственно, в десятки раз увеличилась бы работа чиновников.

Если же мы не копаем эту тему глубже, не знаем, что у нас творится, у чиновников меньше работы, меньше проблем и хлопот. Тема сект и проблемные случаи в области сектантства настолько сложны, разрешать их настолько непросто, что чиновникам проще не касаться этой темы и говорить, что сект нет, как нет и проблем с ними.

– Обращались ли Вы как руководитель центра с предложениями по организации филиалов вашего центра на местах, в областях?

– Центр – это церковная структура, и филиалы нашего центра создаются в областях. Но центр не имеет никаких полномочий, никаких контрольных и исполнительных функций. Мы можем только наблюдать, внимательно смотреть, что происходит в конфессиональной сфере, и говорить об этом, например, с журналистами. Насколько нас услышат или не услышат, от нас не зависит.

Такие центры должны быть государственными. Например, в Австрии есть закон о государственном центре по изучению сектантства. По этому закону в стране существует центр, который дотируется государством, ему выделяются огромные суммы, и от имени государства центр занимается сбором и изучением информации. Такие же центры существуют в Бельгии, во Франции, в Италии, в Германии. Все цивилизованные страны Европы понимают эту проблему и серьезно уделяют ей внимание на самом высоком уровне. Они понимают, что если не поднимать эту тему, не изучать секты, то государство пропускает их работу и во многом становится подверженным их опасному влиянию. Если мы вспомним историю и те примеры, когда секты участвовали, например, в свержении государственной власти, то наше невнимание к этой теме по меньшей мере странно.

– Чем занимается ваш центр?

– Информационно-консультативный центр имени Иосифа Волоцкого был создан в 1997 году при Минской епархии по благословению Его Высокопреосвященства Митрополита Филарета. Основная задача центра заключается в сборе и изучении информации по деятельности нетрадиционной религиозности Беларуси. В числе всего прочего мы занимаемся помощью пострадавшим от сект, консультируем организации, которые к нам обращаются. Центр является представительством Европейской федерации центров по исследованию и информированию о сектантстве, который, в свою очередь, является консультантом при Совете Европы и при ООН по вопросам сектантства и имеет там статус неправительственной организации. Центр также является официальным представителем Беларуси в Российской ассоциации центров по изучению религий и сект.

– Какое количество сект и организаций нетрадиционной религиозности существует в Беларуси?

– По данным центра Иосифа Волоцкого, в Беларуси документально зафиксирована деятельность порядка 400 различных сект, аудиторных и клиентурных культов. Нужно иметь в виду, что речь идет об организациях, которые действуют или действовали в Беларуси. Мы не можем сказать достоверно, действуют ли они сейчас. Многие из тех организаций, которые начинали работать, распались через какое-то время после начала работы, при этом в Беларуси постоянно появляются новые секты, поэтому точной цифры нет. У нас нет уверенности в том, что те секты, которые когда-то у нас действовали, уже не существуют.

Жители Минска в 2009 году в почтовых ящиках находили небольшие брошюрки, в которых рекламировала себя очень старая секта иеговистов-ильинцев, основанная в 1846 году. Согласно мнению ученых, эта секта не существовала в Беларуси более 120 лет. Ученые, государство, общество были глубоко убеждены, что эта секта исчезла. И после 120 лет молчания вдруг появляется организация и начинает рекламировать себя в Минске. Этот пример говорит о том, что даже если какая-то из организаций, о которой у нас есть информация, не подает никаких признаков жизни, это не значит, что она не ушла в глубокое подполье, что ее нет.

Таким образом, мы говорим о 400 сектах, и к этой цифре можно прибавить деятельность порядка 320 целителей, астрологов, экстрасенсов, магов, колдунов, которые активно рекламируют себя в средствах массовой информации. Но эти цифры мало что значат, так как ничего не говорят о размерах сект, о степени их влияния на структуры государства и общества, на население, ничего не говорят об их связях и контактах, финансовых возможностях.

– Вы сказали, что в Беларуси действует 400 сект. Много это или мало для такой страны, как Беларусь?

– Это не много и не мало – это средний уровень. Мы по количеству сект ничем не выделяемся среди всех остальных похожих по всем параметрам стран мира и бывшего Советского Союза.

– На что чаще всего попадаются граждане, которые приходят на первую встречу?

– В секту очень часто уходят вполне здоровые люди. Психически больных очень мало. Мотивы для ухода в секты могут быть самыми разными. Например, очень жесткий контроль в семье может побудить человека уйти в секту. Наиболее распространенный тип молодежи, уходящей в секту, – это тихие, хорошо воспитанные мальчики и девочки, которые не являются членами церкви, но имеют основательный набор морально-нравственных принципов и устоев без серьезного фундамента. Им в детстве сказали, что нужно делать хорошо, обучили этому, но они видят, что мир достаточно жесток. Они пытаются найти обоснование своему внутреннему морально-нравственному ядру и не находят его. Секта им предлагает это обоснование, и они с удовольствием туда уходят. Подавляющее большинство молодежи – это дети именно такого типа.

Если говорить о других слоях населения, то в секту чаще всего уходят люди с техническим образованием. Сокращение курсов гуманитарных дисциплин в вузах и школах является негативным фактором, который в долгосрочной перспективе приведет к укреплению сектантства на территории Беларуси. Нельзя ни в коем случае сокращать курс религиоведения, культурологии, а желательно вводить еще и преподавание основ православной культуры, чтобы население знало свои корни и не уходило в секты.

– Кто же не пойдет в секту?

– Не пойдут в секту люди, имеющие три характеристики. Во-первых, это люди, способные принимать решения и брать ответственность за них на себя, а не те, которые, сделав что-то не так, ищут виноватого на стороне.

Во-вторых, не склонны уходить в секту люди, которые критически осмысляют окружающую действительность и любую информацию, которая к ним поступает, воспринимают и анализируют самостоятельно, не верят ей с первого раза.

В-третьих, не уйдут в секту люди церковные, воцерковленные, не просто крещенные в православной церкви, а те, которые знают учение церкви, регулярно участвуют в таинствах, посещают храм.

Если какая-то одна из этих составляющих отсутствует, человек может уйти в секту и быстро займет там лидирующие позиции. Если отсутствует критичность мышления и ответственность, а есть только принадлежность к церкви, то человек может уйти в так называемую форму внутрицерковного сектантства. Именно поэтому вопросы сектантства – это проблема государства и общества. Секты не являются конкурентами церкви, и это очень важно понимать.

Профилактика сектантства должна вестись государством в плане воспитания ответственных, критически мыслящих граждан. Большая роль лежит и на церкви, на том, насколько активно она ведет миссионерскую деятельность в обществе, насколько доступно может объяснить людям свое учение.

– Насколько белорусское законодательство помогает в борьбе с сектами?

– Это вопрос на засыпку, и для того чтобы на него ответить, надо предположить, что с сектами у нас кто-то борется. Так как особых действий по борьбе с сектами я не наблюдаю, сложно сказать, помогает законодательство или нет.

Но если задать вопрос о том, может ли законодательство решить все возникающие с сектами проблемы, то можно ответить, что решить оно их не может. Проблема не столько в белорусском законодательстве: ни одно законодательство ни одной страны мира не может в совершенстве решить проблемы, возникающие в области сект. Секты двигаются в так называемом "сером" поле, которое не полностью охвачено законами или охватывается законами частично, и по разрешению каждого вопроса возникают серьезные споры. Например, как можно законодательным образом регулировать психологические манипуляции над сознанием человека? Как можно установить, была ли манипуляция, добровольно ли она была осуществлена? Это очень тонкая и сложная область, которая не может быть полностью охвачена законодательством, именно поэтому нужно готовить специалистов, которые бы глубоко знали эту тему, понимали ее и могли бы как-то ее решать.

– Некоторое время назад в Беларуси ввели запрет на рекламу услуг астрологов и экстрасенсов. Как вы оцениваете эти действия?

– Совершенно негативно. Когда вводили запрет на эту рекламу, со специалистами не советовались и в результате достигли прямо противоположного эффекта. Если раньше целители, экстрасенсы, астрологи рекламировались в средствах массовой информации, то ученые и сектоведы знали, сколько их, где и как они действуют. Мы могли очень быстро в случае с пострадавшим определить, кто, как и почему нанес вред. Кроме того, люди, которые шли по этим объявлениям, точно знали, к кому они идут. Сейчас же эти люди рекламируют себя в качестве психологов или специалистов, которые могут оказать какую-то помощь. Специалисты не всегда могут оценить, где целитель, а где мошенник, а люди не видят, кто стоит за объявлением, и идут к ним. Таким образом, эти действия, с моей точки зрения, привели к укреплению оккультной, нетрадиционной религиозности целителей, шарлатанов, экстрасенсов, колдунов.

– Как человеку определить, что его пытаются втянуть в секту?

– Определить секты очень сложно, потому что они бывают самыми разными, ориентируются на самые разные слои населения, уровень интеллектуального развития человека. Если учесть то, что многие из них маскируются, в своих объявлениях ни единым словом не показывают, что речь идет о какой-то религиозной, околорелигиозной либо сектантской группировке, то отличить ее очень сложно.

Лучше всего обращаться к специалистам за консультацией, относится ли данная организация к сектам. Если вы видите хоть малейшую религиозную, околорелигиозную риторику в объявлениях, которые даются в средствах массовой информации, если вы слышите такие ключевые слова, как "биоэнергетика", "чистка кармы", "энергетические потоки", "фэн-шуй", "эниопсихология", если идут позывы обращения к мудрости Востока и кто-то обещает вам открыть какую-то тайну, истину, которую никто никогда не открывал ранее, если вас приглашают посетить набор семинаров с непонятными наименованиями, заплатив за них очень серьезные деньги, а руководители этих семинаров не могут предъявить сертификатов государственного образца, – это уже повод задуматься и обеспокоиться.

Невозможно исчерпать всех вариантов обстоятельств, в которых человек встретится с ними. Но подавляющее большинство людей, уходящих в секты, уходят туда не после того, как их пригласил миссионер на улице, или после прочтения объявления, а после того, как их туда пригласил родственник, друг, знакомый, коллега по работе или учебе, кто-то из знакомых в интернете. Предложение прийти в секту поступит из вашего ближайшего окружения, а не от кого-то извне.

– Что делать, если секта пустила корни в семье?

– Во-первых, нужно обращаться к психологам, которые специализируются на этой теме, в церковь, в Аппарат Уполномоченного по делам религий и национальностей, в отделы по делам религий при исполкомах. Главное – не молчать. Большинство пострадавших, которые приходят в центр Иосифа Волоцкого, например, боятся или по каким-то причинам не хотят работать со средствами массовой информации. В результате получается очень интересная картина: случаев с пострадавшими много, но до средств массовой информации 99% из них не доходит. Складывается впечатление, что проблемы нет. Когда появляются новые пострадавшие, они спрашивают: "Почему никто об этом не пишет и не говорит?" Я говорю: "Готовы ли конкретно вы прийти и рассказать о своем случае?" В большинстве случаев люди не готовы.

Но хуже всего то, что даже когда пострадавшие готовы говорить, средства массовой информации не готовы принять, выслушать и напечатать их дело. И те, и другие боятся. Когда кто-то не боится, мы встречаем редкие репортажи о пострадавших от сект. Но если какие-то СМИ в Беларуси готовы говорить об этом – пожалуйста, у нас есть какое-то количество пострадавших, которые настолько были искалечены сектой, что уже ничего не боятся и смогут говорить. Мой вопрос к средствам массовой информации: готовы ли вы их выслушать? Не побоитесь ли вы дать им площадку для разговора?

– Сколько людей возвращается из секты?

– Люди выходят из сект достаточно часто, и не всегда им нужна помощь специалиста. Более того, большинство людей, покидающих секты, выходят из них после малых сроков пребывания там, так и не найдя специалиста. Интересно, что самое сильное воздействие на человека оказывается не в процессе ввода его в организацию, а для его удержания там. Многие уходят на ранних стадиях и не всегда испытывают какие-то трудности.

Есть случаи, когда человек остается в секте дольше, и тогда у него могут возникнуть какие-то проблемы в семье, с психикой. В этих случаях нужно обращаться к специалистам, и все тогда уже зависит от запущенности случая. Бывает, что человек приходит к нам со справкой из диспансера или из психиатрической больницы, и в таком случае мы ничем помочь не можем, да и никто не сможет ему помочь. Если семья уже де-факто распалась, то здесь ничем не поможешь, но если человек обратился к нам вовремя, на самых ранних стадиях, то помочь еще можно.

– Почему люди выходят из секты?

– Из-за разочарования. Если мы посмотрим на динамику роста сект в Беларуси, то увидим, что они не настолько успешны, как сами этого хотели бы. Если бы секты могли удерживать хотя бы половину всех тех людей, которые к ним приходят, за последние 20 лет в Беларуси не осталось бы ни одного человека, не являющегося сектантом. Количество людей, уходящих из секты, достаточно велико. Тот человек, который один раз вошел, пробыл там несколько месяцев и ушел, уже менее склонен к входу в другие секты.

Есть определенное количество людей в обществе, которые способны войти в какую-либо секту. Некоторые очень крупные секты уже практически исчерпали в Беларуси процент людей, потенциально способных к ним войти. Их рост остановился или очень сильно притормозился.

С другой стороны, появляются новые организации, которые ориентированы на другие слои населения, и у них процент потенциальных адептов еще не исчерпан.

– Много ли у нас специалистов, которые помогают людям выходить из сект?

– Специалистов не так много, и они не дают о себе никакой рекламы. Все помнят случай, который произошел в Москве, когда один из антисектантских центров дал рекламу своей деятельности в газетах. К ним выстроились такие очереди, что они чисто физически не смогли обработать всех пострадавших.

Я бы не рекомендовал всем пострадавшим обращаться в наш центр, так как у нас нет возможности решить все проблемы. Мы занимаемся только самыми тяжелыми случаями. Людей нет, ресурсов нет, и этим, в первую очередь, должно заниматься государство.

Например, в Германии существует около 60 антисектантских центров: во всех крупных городах работает один-два, а иногда и три центра. Все они фиксируют количество обращений. Ежегодно во всей Германии случаются десятки тысяч обращений по вопросам сектантства. Там работа ведется на очень высоком уровне, в обществе не боятся поднимать эту тему, работают с пострадавшими, гораздо лучше и эффективнее им помогают.

Демократизация общества автоматически ведет к очень серьезным изменениям в области сектантства. Если посмотреть, какие общества наиболее активно критикуют секты и в каких обществах существует наибольшее количество антисектантских центров, то это именно западные общества. Лидером в этой области является Америка, затем Европа. То есть чем более свободно и демократично общество, тем активнее там критикуются секты, тем больше там антисектантских центров и тем свободнее обсуждается проблема сектантства в средствах массовой информации.

Есть мнение, что критика сектантства является одним из факторов соблюдения права на свободу совести и показателем того, что в обществе сохраняется свобода слова. Но у нас все понимается наоборот: у нас боятся критиковать секты, потому что считается, что этим нарушается их право на свободу вероисповедания. Нужно очень четко отличать критиканство и оскорбление от критики. Никого нельзя оскорблять, но критиковать конструктивно, с обоснованием своей позиции, со ссылками на источники, документы, с приведением свидетельств, доказательств пострадавших людей можно и нужно.

– Что вы можете порекомендовать нашим пользователям, чтобы не попасть в секту?

– Будьте внимательны и осторожны. Помните о своих корнях.

Марина Шкиленок, ET CETERA

Взято здесь: http://news.tut.by/164154.html