Своим мнением о том, почему сегодня Грузинской церкви следует инициировать серьезные переговоры по церковной проблеме в Абхазии и Южной Осетии и чем должны они увенчаться, в интервью корреспонденту "Интерфакс-Религия" Алексею Соседову рассказал профессор Московской духовной академии протодиакон Андрей Кураев.

- Отец Андрей, как Вы расценили новость из Сухуми?

- Любая новость о нарастании отчуждения между двумя народами для нас печальна, особенно если она касается отчуждения православных народов.

Я расцениваю эту новость как понуждение к переговорам. Дело в том, что позиция Грузинской церкви предыдущие 20 лет была по-своему очень достойной и терпимой: они не замечали реальной независимости Абхазской епархии от себя, Грузинский патриарх не принимал никаких канонических санкций, не лишал сана абхазских священников и ничего от них не требовал. При этом я убежден, что ряд националистически настроенных политиков наверняка обвиняли католикоса-патриарха за столь толерантную его позицию.

В то же время сейчас стало понятно, что просто такого молчания, незамечания проблемы невозможно. Столь громкое заявление абхазского духовенства потребует уже официального ответа. Одно дело - тихое игнорирование Грузинской патриархии, а другое - публичное бросание перчатки, и оно явно спровоцирует Грузинскую церковь на ответные действия. И мне бы очень хотелось, чтобы эти ответные действия стали опять же не санкциями, а началом серьезных переговоров с участием уже, конечно, и Московской патриархии, к которой апеллирует духовенство Абхазской епархии.

- У обоих народов еще свежи раны от войны, было бы странно ожидать сохранения статуса кво в церковной жизни...

- Здесь уместно вспомнить слова отца Александра Шмемана, который однажды сказал: "Греки, кажется, до сих пор не в курсе, что Константинополь взят турками". Иногда возникает ощущение, что и некоторые грузинские политики или даже священники полагают, что можно каким-то очень простым путем восстановить грузинское благополучие восьмидесятых годов XX столетия, по крайней мере в отношении границ Грузинской республики. Поэтому меня очень удивило, что год назад Грузинская церковь просила ныне почившего патриарха Алексия II обеспечить беспрепятственный проезд грузинских священников на территорию Абхазии. Эта просьба понятна и в то же время немного настораживает, потому что такое ощущение, что в сознании людей, просящих об этой помощи, между Абхазией и Грузией просто стоят пограничники. К сожалению, это не так.

Между Абхазией и Грузией стоит уже достаточно укорененная межэтническая напряженность. Поэтому дело не в том, чтобы обеспечить приезд грузинских священников в Абхазию, а в том, готово ли абхазское население слушать их проповеди, а тем более идти к ним и открывать свои грехи. Психологически это уже невозможно. Я понял это и при общении с абхазской диаспорой в Москве, и когда я бывал на территории Абхазии, и когда встречался с абхазами в Сочи, в Краснодарском крае.

Поэтому надо думать не о том, как восстановить некое внешнее благополучие, а о том, как этих людей, у которых очень обожженная историческая память, сохранить в лоне христианской цивилизации, как сделать для них доступными слова православных священников, вне зависимости от того, к какой юрисдикции эти священники будут принадлежать. Иными словами, нужно сохранять абхазский народ не для Москвы и Тбилиси, не для Константинополя или Стамбула, а для Христа.

Эти два момента: понимание того, что, с одной стороны, обострение дошло до канонического предела, а с другой - что возвращение назад просто уже немыслимо, - могут послужить основанием для ведения серьезных переговоров. При этом я убежден, что вести эти переговоры невозможно без серьезнейшего участия Русской православной церкви.

- Каким, по-Вашему мнению, должен быть итог переговоров?

- В средние века, когда Византия доживала последние годы, Константинополь был еще православным, и весь Ближний Восток был под властью арабов, а позднее - турок. Нередко были случаи, когда в Константинополе посвящали патриарха для Александрии, то есть для Египта, но из-за обострения отношений между халифатом и Византийской империей этот патриарх не мог поехать в Александрию. Тогда он, находясь в Константинополе, писал письмо патриарху Иерусалимскому, ближайшему патриарху к Александрийской церкви, и просил его взять на себя временное управление Александрийской церковью, то есть стать наместником. Так, например, сегодня Румынский патриарх носит титул наместника Кесарии Каппадокийской (кафедры святителя Василия Великого, который жил в IV веке). В данном случае это, конечно, чисто почетный титул, но, вообще-то говоря, мне кажется, что абхазская и югоосетинская ситуации дают возможность нынешние пышные титулы наполнить реальным церковным дипломатическим содержанием.

- Каким образом?

- Если бы католикос-патриарх всея Грузии обратился к Московскому патриарху с тем, чтобы тот стал наместником, временно управляющим Абхазской и Южноосетинской епархиями, то в этом случае были бы сохранены общеправославные каноны, не допускающие вмешательства одной Церкви в канонические пределы другой, а также были бы сохранены честь Грузинской церкви и целостность ее канонических границ. При этом были бы учтены все-таки весьма единодушные пожелания народов Абхазии и Южной Осетии. Кроме того, реализация такой модели дала бы возможность совершать литургию для абхазов и югоосетин каноническими священниками.

Это была бы обычная епархия в составе Русской православной церкви с тем только отличием, что если эта епархия однажды пожелает вернуться в ведение Грузинской церкви, то, естественно, наша Церковь без всякого ропота и сопротивления тут же отдаст то, что было ей вверено во временное управление.

Может быть, и Грузия будет меняться, и Россия, и Абхазия, и, кто его знает, может быть, через три-четыре поколения абхазы не будут испытывать такой аллергии к тому, что связано с Грузией.

"ИНТЕРФАКС-РЕЛИГИЯ", 16 сентября 2009 г.